КОММУНИКАЦИЯ И ПРОБЛЕМА РАЦИОНАЛЬНОСТИ: КЛЮЧЕВЫЕ ЧЕРТЫ МЕДИАРАЦИОНАЛЬНОСТИ

COMMUNICATION AND THE PROBLEM OF RATIONALITY: KEY FEATURES OF MEDIA-RATIONALITY

Алексей Николаевич Назаренко

Alex N. Nazarenko

Назаренко, А. Н. Коммуникация и проблема рациональности: Ключевые черты медиарациональности / А. Н. Назаренко // Научное мнение. – 2022. – № 11. – С. 28-33. – DOI 10.25807/22224378_2022_11_28. – EDN DUQERG.

Аннотация: В статье рассматриваются пути интерпретации медиакоммуникаций в аспекте их влияния на трансформацию современных форм рациональности. Анализируются теории медиа и коммуникации Н. Лумана и Ю. Хабермаса. Обозначается проблематика междисциплинарной области знания, находящейся на стыке социологической теории, теории коммуникации, медиафилософии. На основе анализа феномена медиакоммуникации предлагаются черты медиарациональности. Среди ключевых черт отмечается симулятивность, виртуальность, усиление объяснительной функции, повышение значимости повестки перед содержанием коммуникации.

Ключевые слова: медиа, массмедиа, медиафилософия, коммуникация, коммуникативная рациональность, теория коммуникации, медиарациональность

Abstract: The article discusses the ways of interpreting the mass media in terms of their influence on the transformation of modern forms of rationality. The theories of media and communication by N. Luhmann and J. Habermas are analyzed. The problems of the interdisciplinary field of knowledge, located at the intersection of sociological theory, communication theory and media-philosophy, are indicated. Based on the analysis of the phenomenon of media communication, features of media rationality are proposed. Among the key features are simulativity, virtuality, strengthening of the explanatory function, increasing the importance of the agenda over the content of communication.

Key words: media, media-rationality mass-media, media-philosophy, communications, communicative rationality, communication theory.

Назаренко, А. Н. Коммуникация и проблема рациональности: Ключевые черты медиарациональности / А. Н. Назаренко // Научное мнение. – 2022. – № 11. – С. 28-33. – DOI 10.25807/22224378_2022_11_28. – EDN DUQERG.

В самом общем виде под рациональностью понимаются в некотором смысле схожие, а в некотором и расходящиеся по сути феномены — разумность, осмысленность и, наконец, рассудительность. Во многом это следствие того, что рациональность — категория, рассматриваемая сегодня различными науками, среди которых социология, эпистемология, философия науки, когнитивные исследования, социальная психология и многие другие. Теория рациональности носит междисциплинарный и мультиметодологический характер. Изучается ли теория и методология научного познания, анализируется ли социальное поведение индивидов и групп, проектируются ли технологии искусственного интеллекта — проблема рациональности является центральной, поскольку она затрагивает фундаментальные вопросы о том, что такое разум и что мы называем разумным, каким образом осуществляется осмысление, как устроены рассудительность, решение, выбор и тому подобное.

В череде вопросов о сущности и критериях рациональности обнаруживается и вопрос о том, как исторически трансформируются рациональность, почему представление о ней различно в разных эпохах и культурах. В данной статье хотелось бы уделить особое внимание той форме рациональности, которая складывается в современном постиндустриальном, информационном обществе. Предложенный в данной статье анализ рациональности ориентирован на раскрытие её особой и пока только формирующейся формы — медиарациональности.

Проблемы медиарациональности, или особой формы рациональности, которая удовлетворяет потребностям и условиям благоприятного функционирования медиакоммуникации, пока только начинают входить в круг эпистемологических и социо-философских исследований. Несомненно, проблемам рациональности, по большей части в рамках эпистемологии и философии науки, посвящено множество работ. Отдельно можно было бы отметить комплексные исследование феномена рациональности Н.С. Автономовой «Рассудок. Разум. Рациональность» [1], Б.И. Пружинина «Рациональность и историческое единство научного знания» [2], В.Н. Поруса «Рациональность. Наука. Культура» [3]. Однако центральным для того рода исследований является их ориентированность, как это видится, на понимание наиболее общественно полезной и общественно значимой проблемы — генезиса и критериев научной рациональности. Проблема же медиарациональности показывает, что критериальные модели именно научного знания к ней практически не применимы. Медиакоммуникация — это не только разумные доводы, факты, взвешенные оценки и т. п., это и всевозможные сплетни, домыслы, стереотипы и даже заблуждения, которые, впрочем, представляют собой особую форму осмысливания обществом социального бытия. Неудивительно, что к проблеме медиарациональности нас подводит не эпистемология и философия науки, а социология и социальная философия, интерпретирующая сферу коллективного праксиса. Так в еще работах Р. Парка «Размышления о коммуникации и культуре» [4] и У. Липпмана «Общественное мнение» [5] без малого столетие назад выстраивается представление о том, как мыслит коллективный субъект — социум. Сегодня наиболее сильными концепциями является теория коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса и теория медиакоммуникации Н. Лумана. Среди отечественных исследований проблем медиарациональности можно отметить коллективную монографию под редакцией В.В. Савчука «Критика цифрового разума» [6], статью Г.Р. Хайдаровой «Медиасреда как пространство культурной практики: борьба за воображаемое» [7], статью К.А. Очеретяного «Основания цифрового разума» [8], статью К.А. Ермилова «Как возможна медиарациональность?» [9], монографию С.В. Лещёва «Человек коммуникационный и медиасоциум» [10].

Для понимания сущности медиарациональности сперва необходимо разобраться с концепциями, которые логически подводят в выделению этой особой формы рациональности. Наиболее важной теорией здесь можно назвать теорию коммуникативной рациональности. Концепция коммуникативной рациональности была разработана немецким социальным философом Юргеном Хабермасом в рамках его теории коммуникативного действия [11]. Концепция коммуникативной рациональности выстраивается как плод анализа теории социального действия и формальной рациональности, которая по замечанию В.Н. Поруса «относится к коммуникативным пространствам, в которых определены критерии успешного действия. Действие считается успешным, если оно достигает цели или способствует ее достижению; соответственно, определяются нерациональные (не достигающие цели) или иррациональные (уводящие от цели) действия» [12, с. 15]. Если в веберовской модели [13, с. 602-639] целерациональное действие является наиболее совершенным и универсальным типом, поскольку именно оно обладает наибольшим утилитарным потенциалом (результативностью), то Хабермас идёт дальше: наиболее совершенным с точки зрения рациональности является такое действие, которое основывается исходит из социального консенсуса и укрепляет его. Консенсус достижим только в процессах коммуникации, причем коммуникации разумной, конструктивной, ориентированной на формирование общих представлений: «Процессы взаимопонимания нацелены на достижение согласия, которое зависит от рационально мотивированного одобрения содержания того или иного высказывания» [14, с. 200]. Другими словами, рациональная коммуникация состоит не в утверждении одной из позиций, а в поиске точек соприкосновения между различными позициями коммуникантов с целью выработки общей, более точной и проясненной позиции. При этом «согласие в повседневной коммуникативной практике может опираться одновременно на разделяемое несколькими субъектами пропозициональное знание, на согласие в нормативном плане и на взаимное доверие» [14с, с. 203].

Коммуникативная рациональность представляет собой тип рациональности, ключевым критерием которой выступает рациональная (а именно разумная и продуктивная) коммуникация. Таким образом, рациональным в коммуникативном плане будет являться то, что порождает и продлевает коммуникацию, что вовлекает в неё новых коммуникантов. Консенсус в коммуникативной рациональности является не только целью взаимодействия, но и важнейшим его условием. Разумная коммуникация может состояться исключительно в условиях общности языка (единства терминологии, понятийного аппарата), а также средств и форм коммуникации, при этом расхождение позиций коммуникантов состоит в содержании их позиций. Что является коммуникативно рациональным? Рациональным будет то, что обсуждается, по поводу чего выдвигаются различные мнения, оценки и суждения с целью получения нового, более полного, уравновешивающего всех коммуникантов представления, а соответственно, иррациональным — то, что не может обсуждаться, вокруг чего нет многообразия позиций, либо эти позиции невозможны. Сама же коммуникация представляет собой рекурсию конфликтов и консенсусов на путях окончательного решения обсуждаемого вопроса и снятия его с повестки. Именно в процессировании этой рекурсии и состоит принцип медиарациональности.

Никлас Луман в своей теории медиакоммуникации обозначил, пожалуй, ключевой принцип медиарациональности, который можно было бы кратко сформулировать следующим образом: система коммуникации — это общественное самосознание. Действительно, общество узнаёт себя благодаря медиакоммуникации. Не опытное знание и даже не спекулятивные умозаключения формируют наше представление о мире. Картины мира формируются в процессах общения, коммуникации, само- и взаимо-информирования. Более того, сам феномен картины мира — представление о мире как системно связанном целом — имеет коммуникативную природу. В частности Н. Луман отмечает, что медиум языка «функционален лишь при распознавании (и при распознавании того, что данный факт распознается) того, что слова не суть предметы вещного мира, а лишь обозначают их. Через это возникает новая, эмерджентная дифференция, а именно дифференция реальной реальности и семиотической реальности. И лишь тогда вообще может возникнуть реальный мир, поскольку лишь тогда может обнаруживаться некая позиция, исходя из которой реальность может получить обозначение как реальность, т. е. быть отличена» [15, с. 38]. При этом отметим, что медиакоммуникация в данном подходе понимается достаточно широко. Она включает в себя не только средства массовой информации и коммуникации, а всю совокупность коммуникативных практик, бытующих в обществе.

Н. Луман отмечает, что «для медиакоммуникации — равно как и для понятия системы или понятия эволюции — выбор в пользу рациональности не является предопределенным» [15, с. 213]. Это особенность медиакоммуникации говорит о её контингентности, а с тем и возможности иррациональной коммуникации. Ключевой критерий медиарациональности может быть обнаружен в самом принципе понимания коммуникации как системы. Стремление системы к равновесию и воспроизводству — аутопойезису — обеспечивается непрерывностью, интенсивностью и нарастающей динамикой коммуникативных процессов. При этом, системный взгляд на коммуникацию изменяет и статус информации — теперь она выступает как «дифференция, изменяющая состояние системы, т. е. производящая другую дифференцию» [15, с. 205]. Кроме этого, системный взгляд на медиакоммуникацию сдвигает наше привычное понимание рациональности с содержания информации, на её тематику. Медиарациональность, следовательно, усматривается не в том, что говорят по тому или иному поводу, а в самом поводе, в самом предмете коммуникации. Критерием рациональности, можно полагать, здесь станет продолжительность существования, устойчивость повестки. Как не вспомнить в этой связи народную поговорку: «У лжи короткие ноги». Трактовать её можно так: ложная, иррациональная повестка имеет непродолжительный период обсуждений.

Концепция коммуникативной системы Н. Лумана наталкивает на своеобразную биометафору. Коммуникативная система представляет собой социальный мозг. Нейроны и узлы этого мозга — коммуниканты, социальные и коммуникативные акторы, высказывающие свои позиции по предложенной теме. Все эти позиции, мнения, суждения, которые высказывают коммуниканты по обсуждаемой теме, суть нейронные импульсы. То есть по отношению к теме частные суждения существуют в бинарном ключе: они либо есть и это поддерживает существование повестки, либо этих импульсов нет, следовательно и тема снимается с обсуждений, отправляется в коммуникативное небытие. Другими словами для коммуникации нет плохих и хороших мнений, оценок и суждений. Какими бы ни были высказываемые позиции, они все служат устойчивости тех общественно значимых проблем, которые выносятся в пространство публичной коммуникации. Упрощенно говоря, медиакоммуникация представляет собой картезианское cogito коллективного субъекта. Критериями успешности функционирования этого коллективного ума можно назвать, во-первых, интенсивность и вовлеченность разнообразных структур и акторов (коммуникантов) в процессы информационного взаимодействия, во-вторых, способность информации поддерживать целостность системы, интегрируя различные её сегменты в процессы циркуляции информации.

В практическом плане медиарациональность обладает целым комплексом атрибутов, через исследование которых представляется возможным более точное и детализированное понимание её генетических, онтологических, морфологических и функциональных особенностей.

Во-первых, медиарациональность взаимодействует не с реальностью, а с картинами мира. Её знаки отсылают нас не к вещам, а к представлениям об отношениях между вещами. Содержание медиакоммуникации, таким образом, не фактично в том смысле, что она не связывает нас с реальностью. Медиакоммуникация сообщает нам о связях между вещами, а вместе с этим процессирует социальные конвенции. Кроме этого, знаково-символическая система медиакоммуникации отсылает нас не к реальности, а к другим знаково-символическим системам. В конечном счете можно говорить, что мы имеем дело не с реальностью, а с её симуляцией.

Во-вторых, медиарациональность в большей мере несет в себе черты не научной рациональности, а скорее мифологического мышления. Однако медиарациональность не является анахроническим инвариантом мифа. Подобно тому как архаические общества верили в магическое воздействие слова (либо другого формально несвязанного знака, действия или процесса) на реальность, современная медиарациональность также основывается на принципе воздействия знака на бытие. Однако, медиарациональность не допускает прямого воздействия на реальность, вместо этого она выстраивается на принципе воздействия знаков на картину реальности. При этом, сама реальность оказывается для неё недоступной, она трансцендируется в том смысле, что не может быть до конца объективно познанной в системе медиакоммуникации.

В-третьих, те или иные знаки (слова, образы, высказывания) и дискурсы присваиваются господствующими в культуре метанарративами. Эта символическая апроприация, присвоение представляет собой группирование, кластеризацию близких друг другу дискурсов. Механика символической апроприации выстраивается не в русле формально-логического обоснования причастности того или иного дискурса определенному «метатексту», а скорее это осуществляется в русле аффективного (ассоциативного) «подключения» дискурса по принципу частотности его появления вместе с другим дискурсом.

В-четвертых, информация, пребывающая в пространстве медиакоммуникации, является мультиинтерпретируемой, или, иначе говоря, виртуальной. В медиа мы имеем дело всё чаще не с фактами, как это принято в науке, а с образами событий и явлений. Эти образы при определенных обстоятельствах могут получить толкования иногда даже взаимоисключающие и противоречивые. Актуализация виртуального образа — это вписывание его в ту или иную картину мира. Однако при условии, что нарастающая динамика медиакоммуникации становится самоцелью, актуализация медиаобъектов выводится из сферы коммуникации. Проще говоря, эта виртуализация коммуникации переориентирует цели коммуникации с понимания (актуализации информации), на объяснение (потенциализация информации). Нарастающие объяснения разнообразных явлений и процессов лишь приближают нас к их пониманию, но при этом, окончательное понимание не состоится, поскольку это приостановит прирост интерпретаций, обеспечение которого и составляет основную функцию медиакоммуникации.

В итоге нужно отметить, что медиарациональность раскрывается в особой форме коллективного cogito, для которого характерны симулятивность, виртуальность, символическая апроприация дискурсов, смещение цели коммуникации с понимания на объяснение, структурное смещение от содержания к повестке. Каждая эта особенность раскрывает отдельный аспект медиарациональности и изучение их позволит в будущем сформулировать подробную теорию её критериев.

Список использованной литературы:

  1. Автономова Н.С. Рассудок – Разум – Рациональность. – М.: Наука, 1988. — 287 с.
  2. Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания. М., 1986. — 152 с.
  3. Порус В.Н. Рациональность. Наука. Культура. – М.: Университет РАО, 2002. — URL: http://www1.lib.ru/FILOSOF/PORUS/racionalnost.txt (дата обращения: 15.10.2022)
  4. Парк, Р. Размышления о коммуникации и культуре / Р. Э. Парк // Избранные очерки : сб. пер. / Р. Э. Парк ; ред. Д. В. Ефременко ; пер. В. Г. Николаев. – Москва, 2011. – С. 140–157.
  5. Липпман, У. Общественное мнение / У. Липпман. – Москва : Изд-во Ин-та Фонда Обществ. Мнение, 2004. – 384 с. – URL: https://socioline.ru/book/uolter-lippman-obschestvennoe-mnenie (дата обращения: 15.10.2022)
  6. Критика цифрового разума : Коллективная монография. – Санкт-Петербург : Академия Исследования Культуры, 2020. – 295 с.
  7. Хайдарова, Г. Р. Медиасреда как пространство культурной практики: борьба за воображаемое / Г. Р. Хайдарова // Общество. Среда. Развитие. – 2018. – № 1(46). – С. 45-51
  8. Очеретяный, К. А. Основания цифрового разума / К. А. Очеретяный // Цифровой ученый: лаборатория философа. – 2019. – Т. 2. – № 1. – С. 112-130
  9. Ермилов К.А. Как возможна медиарациональность? / В сборнике: Актуальные проблемы философских наук. Научная сессия. профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников и аспирантов по итогам нир за 2016 год сборник научных трудов. Санкт-Петербург, 2017. С. 11-15.
  10. Лещев, С. В. Человек коммуникационный и медиасоциум / С. В. Лещев. – Москва : РИК Русанова, 2001. – 160 с.
  11. Хабермас, Ю. Теория коммуникативного действия (фрагменты) / Ю. Хабермас // Вопросы социальной теории. – 2007. – Т. 1, вып. 7. – С. 229–245.
  12. Порус В.Н. Рациональная коммуникация как проблема эпистемологии // Коммуникативная рациональность: этистемологический подход [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т философии ; Отв. Ред.: И.Т. Касавин, В.Н. Порус. – М. : ИФРАН, 2009. — 215 с.
  13. Вебер, М. Основные социологические понятия / М. Вебер. – Избранные произведения. – Москва, 1990. – С. 602-639.
  14. Хабермас, Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие : перевод с немецкого / Ю. Хабермас ; Юрген Хабермас ; под ред. Д. В. Скляднева. – Изд. 2-е, стер.. – Санкт-Петербург : Наука, 2006.
  15. Луман Н. Медиа коммуникации / Пер. с нем. А. Глухова, О. Никифорова. М.: Логос, 2005. — 280 с.

Назаренко, А. Н. Коммуникация и проблема рациональности: Ключевые черты медиарациональности / А. Н. Назаренко // Научное мнение. – 2022. – № 11. – С. 28-33. – DOI 10.25807/22224378_2022_11_28. – EDN DUQERG.